но аргонавты не трогались с места: они ожидали знамения вечных богинь. Вдруг белый стремительный голубь пронесся над палубой «Арго» и опустился на мачту. Почистив носиком перья, любимая птица богов опять сорвалась с корабля и скрылась под сводом пещеры. Язон подумал, что голубя к ним послала Афродита, и поднял якорь, надеясь на помощь богини.

Корабль разбежался по зыбким волнам, как тень проскользнул в пещеру и очутился в подземном мраке. Грохот и гром совсем оглушили героев. Подхватив судно аргонавтов, волны швырнули его далеко от входа и погнали мимо базальтовых стен по бесконечному кругу.

То и дело приходилось пловцам нагибаться под выступом черного свода и отталкиваться от стен. С каждым кругом корабль приближался к центру пещеры, и ни весла, ни руль не могли его задержать. Все стремительней и короче становились круги. «Арго» падал в вертящуюся воронку.

В смертном страхе Медея прильнула к Язону. Прижав к себе плачущую царевну, Язон смотрел ей в глаза последний раз перед концом. Могучие Диоскуры, обнявшись, сидели у мачты. Они не боялись погибнуть, но им было горько и больно, что, умирая так рано, они не смогли совершить и половины тех подвигов, о которых мечтали с самого детства. А Мелеагр стоял на носу корабля. Скрестив на груди свои сильные руки, нетерпеливый герой думал, что если уж смерть неизбежна, то лучше погибнуть первым, чтобы не видеть, как тонут друзья.

Один только юный Пелей не верил в близкую гибель. Пелей еще не был женат, а боги ему предсказали, что у него от брака с подводной богиней родится герой Ахиллес, который прославит Элладу и имя отца. Пелей был уверен, что нимфы, живущие в Планктах, спасут его от губительных волн и увлекут за собой в подводный дворец. Он потихоньку молился богине любви Афродите, чтобы она напомнила нимфам о предсказании богов.

А «Арго» все несся и несся, точно в воронке, сужая круги; водяные смерчи подобно чудовищным пальмам вырастали у бортов корабля и с грохотом рушились прямо на палубу, обдавая героев соленой водой. Вот уже нос бессильного «Арго» повис над клокочущей ямой водоворота. Еще мгновенье — и он бы обрушился в бездну. Но вместо того, чтобы падать носом вперед, корабль неподвижно застыл на волне. Внезапно настала глубокая тишина. Исчезли смерчи, и черные волны как бы подернулись масляной пленкой. Только далекие своды пещеры еще отдавали назад запоздалое эхо недавнего гула.

С радостным криком Пелей соскочил со скамьи. Он был уверен, что Афродита, услышав его молитву, смирила подземные воды. Он думал, что из воды навстречу к нему сейчас же всплывет сама морская царица и пригласит его на подводный пир.

Но юный герой ошибся. Не Афродита, а Гера смирила пучину. Это она упросила лазурно-кудрявого Посейдона спасти аргонавтов, и бог, взмахнув волшебным трезубцем, остановил вращение воды. Путь был свободен.

Громко крича от восторга, аргонавты выбрались из пещеры по другую сторону Планкт. Теперь уже ничто не могло задержать их корабль на пути. К полудню герои завидели остров феаков, где правили народом добрый и справедливый царь Алкиной с прекрасной царицей Аретой.

Аргонавты у царя Алкиноя

На этом острове ждал аргонавтов заслуженный отдых. «Арго» вошел в Феакийскую гавань. Всюду бесчисленными рядами стояли высокие корабли. Бросив якорь у пристани, герои пошли во дворец к Алкиною.

Глядя на аргонавтов, на их тяжелые шлемы, на крепкие мускулы ног в блестящих поножах и на загар коричневых лиц, миролюбивые феакийцы шептали друг другу:

— Должно быть, это Apec со своей воинственной свитой шествует в дом Алкиноя.

А посмотрев на Медею, они прибавляли шутливо:

— А вот и красавица Афродита. Только на этот раз она родилась не из пены морской, а из сажи в кузнице бога Гефеста. Видите, как черны ее косы, как обветрена кожа. Должно быть, подземный огонь опалил ей лицо.

Так шутили веселые феакийцы, шумной толпой провожая героев до царского дома.

Гордо вздымался над людною площадью дом Алкиноя.

Медные стены блистали в переднем покое и были

Сверху увенчаны светлым карнизом лазоревой стали.

Вход огражден был дверями, литыми из золота. Кольца

И золотые замки украшали тяжелые створки.

Справа и слева от двери стояли у самого входа

Две золотые собаки искусной работы Гефеста.

Были бессмертны собаки, с летами они не старели,

Верно они стерегли крепкозданный дворец Алкиноя.

Всюду по стенам покоя тянулись удобные лавки,

Крытые мягким ковром в шерстяных разноцветных узорах.

А в гиникее дворца, возле мудрой царицы Ареты,

Вкруг очага, на скамье, пятьдесят рукодельниц сидели.

Рожь золотую мололи они жерновами ручными,

Нитки сучили и пряли умело прилежные девы.

Царь Алкиной приветливо встретил пришельцев. Он приказал отвести Медею на женскую половину дворца к гостеприимной Арете, а воинов пригласил к себе и устроил богатый пир. Всем им хотелось послушать рассказы героев. Но не успели гости возлечь на пышно украшенных ложах, как двери дворца распахнулись и в дом ворвались незнакомые люди.

Двенадцать чернобородых мужей с мечами в руках, гремя золотыми доспехами, торопливо прошли через зал и приблизились к Алкиною. Самый высокий из них, предводитель с седеющей бородой и с глазами, горящими злобой из-под черных косматых бровей, свирепо взглянул на Язона. Быстро спрыгнул Язон с богатого ложа и могучей рукою схватил копье. Вслед за Язоном вскочили и все аргонавты, мгновенно готовые к битве. А бородатые воины, обступив своего предводителя, в ярости потрясали мечами.

— Кто вы такие? — спросил Алкиной бородатых пришельцев. — Кто вам позволил врываться с оружием в мирный дворец и нападать на гостей посреди веселого пира?

— Я царь Эет, — отвечал предводитель чернобородых. — А гости твои — бесчестные люди: похитители и убийцы. Стыдно царю укрывать их в своем крепкозданном дворце.

И, повернувшись к Язону, Эет потребовал, чтобы герой отдал ему Медею и Золотое Руно.

— Возьми, если можешь, — спокойно ответил Язон. — Только выйдем отсюда. Сразимся в открытом поле. Нехорошо затевать кровавую драку в светлых покоях дворца.

Бореады же расправили черные крылья и яростно закричали:

— Чего же ты медлишь, Эет? Пойдем и сразимся!

Буйные братья давно стосковались по войнам и битвам. Им надоело скитаться в морях и беспрестанно работать тяжелыми веслами. Они обрадовались неожиданной стычке; они горели желанием показать колхидской дружине искусство и силу греческих воинов.

Но Алкиной не хотел, чтобы дело дошло до сражения. Он успокоил Эета разумною речью и потихоньку послал